Казалось бы, это нечто само собой разумеющееся, но не для житель_ниц Германии: они с удивлением и раздражением отреагировали на новость о том, что тот, кто принуждает женщину к сексуальному акту против ее воли, теперь считается преступником. Это обговаривается в Стамбульской конвенции Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием, вступившей в силу 1 августа 2014 года. Все государства, подписавшие конвенцию, обязаны наказывать "любой сексуальный акт, на который не было получено согласие". Германия входит в их число, а значит ей придется внести изменения в свое уголовное право: давно известный феминистский принцип "нет значит нет" будет наконец-то воплощен в жизнь.
Однако, как показывает поведение министра юстиции и социал-демократа Хайко Мааса, сделать это будет не так-то просто. Сначала Маас заявлял, что уже существующий в Германии закон вполне соответствует требованиям конвенции, а несогласные с ним мыслят "слишком по-женски". Под давлением собственной партии и других министер_ок Маас все же согласился провести реформу, но при только условии, что все федеральные земли проголосуют за ее необходимость.
Некоторые либеральные юристы тоже высказывают свое недовольство, когда им указывают на необходимость "заполнить пробелы в уголовном праве", касающиеся проблемы изнасилований. Но речь идет не об уголовном преследовании за абстрактное "потенциально опасное поведение" – преследовании, которое часто оказывается практически невозможным. Нет, в данном случае речь идет о вполне конкретной защите физической неприкосновенности и права на сексуальное самоопределение, то есть о центральных ценностях правового государства.
Немецкий уголовный кодекс (§ 177) считает половой акт изнасилованием только при наличии физического насилия (например, побоев), определенного рода угрозы (в том числе с использованием оружия), или если преступник воспользовался беспомощным положением жертвы. Таким образом, одного лишь игнорирования однозначного "нет" со стороны жертвы не достаточно для состава преступления. В соответствии с этим законом изнасилованием не считается, например, ситуация, когда женщина не сопротивляется нежелательному сексуальному акту, потому что не хочет, чтобы о конфликте узнали спящие в соседней комнате дети. Согласно Стамбульской конвенции такие действия уголовно наказуемы, но по немецкому закону это не изнасилование, потому что не было угрозы применения физического насилия и не было использовано беспомощное положение жертвы.
Проблема не только в существующем недопонимании того, что является изнасилованием. Далеко не все случаи, формально отвечающие одному (или нескольким) из этих трех критериев, оказываются уголовно наказуемы. Прежде всего, потому что суды очень узко трактуют этот закон.
Так, ситуация, когда мужчина вопреки протестам женщины ложится на нее сверху, не считается принуждением с применением насилия. Считается, что это действие – часть сексуального акта, а не принуждение. Сексуальным принуждением также не считается ситуация, в которой мужчина внезапно хватает женщину за грудь, а она не успевает выразить свой протест. Кроме того, под закон попадают только те прецеденты, в которых применялось физическое насилие. Для суда является нерелевантным тот факт, что в отношениях постоянно царит атмосфера насилия. Также считается недостаточным тот аргумент, что мужчина в прошлом применял насилие и женщина боится побоев в случае своего отказа заниматься сексом.
В трактовке принуждения с применением угроз тоже очень много пробелов. Например, угроза должна всегда относиться к конкретной ситуации. Что это значит на практике, можно понять на примере дела, с которым в 2012 году разбирался Верховный федеральный суд. Мужчина пришел домой к своей бывшей жене, чтобы "поговорить". Он застрелил ее гостя и сказал женщине, что если она не пойдет с ним, то будет следующей. Она вынуждена была проследовать за своим бывшим мужем в отель, где он внезапно потребовал секса. Находясь под страхом смерти, она согласилась. Верховный федеральный суд однако же не увидел здесь изнасилования, ведь угроза мужчины относилась к тому моменту, когда преступник вынудил пострадавшую уйти с ним, а не к требованию заняться с ним сексом. Кроме того, в существующем законе под угрозами понимается только опасность для жизни и здоровья. Это исключает угрозы иного типа, например, когда мужчина угрожает своей жене-иностранке, что поспособствует ее депортации из страны, если она откажется выполнить свой "супружеский долг".
Даже критерий "использование беспомощного положения" (введенный только в 1997 году) трактуется настолько узко, что едва ли может обеспечить дополнительную защиту пострадавшей. Так, Верховный федеральный суд считает, что для состава преступления женщина должна быть "объективно" беззащитна и ее собственного восприятия ситуации недостаточно. Если поблизости были люди, которые могли бы услышать крики женщины, – это уже не беззащитное положение, даже если сама женщина понятия не имела, что поблизости кто-то есть.
Только в небольшом количестве случаев удается посадить преступника по какой-то другой статье, например, за принуждение. Существующий закон позволяет преступникам избежать ответственности в большинстве случаев, что абсолютно неприемлемо. Оставлять безнаказанными действия только из-за каких-то возможных проблем с доказуемостью как минимум несправедливо. Пострадавшая женщина должна сама решать, хочет она заводить уголовное дело или нет.
Главный довод противников реформы заключается в том, что случаи сексуального насилия, в которых не было применено физическое насилие, очень сложно доказать. Но даже в существующем законе изнасилование не подразумевает исключительного применения физического насилия. Угрозы не оставляют следов, которые можно увидеть во время врачебного осмотра, также как и использование беспомощного положения.
Не стоит бояться бюрократизации сексуальности. Перед сексом не придется подписывать никакие заявления о согласии. Для наказуемости важен тот факт, что мужчина игнорирует ясно выраженный отказ и все равно совершает сексуальный акт. То, что именно этот критерий только недавно был признан решающим, можно объяснить разве что тем, что на протяжении тысячелетий мужчины насиловали женщин. Если бы изнасилованиям чаще подвергались мужчины, уголовное право уже давно выглядело бы так, как этого требует новый европейский стандарт.
(С)
НУ ВОТ ДАЖЕ В ФЕМИНИСТСКОЙ ЕВРОПЕ ВСЁ ОЧЕНЬ ПЛОХО((((((((((